В журнале Angewandte Chemie – International Edition (ИФ 12.102) опубликована статья с участием сотрудника Института д.х.н. Конченко С.Н., иллюстрация к которой вынесена на обложку журнала.

«Samarium Polystibides Derived from Highly Activated Nanoscale Antimony», Schoo C., Bestgen S., Egeberg A., Klementyeva S., Feldmann C., Konchenko S.N., Roesky P.W. //  Angew. Chem. Int. Ed. 2018, V. 57, P. 5912–5916. DOI: 10.1002/anie.201802250. Посмотреть статью

ИНХ СО РАН Samarium Polystibides Derived from Highly Activated Nanoscale Antimony

Два способа активации сурьмы, позволившие осуществить её восстановление до (Sb8)4ˉ

Неорганические твердые фазы на основе полипниктидов редкоземельных элементов (Ln) являются хорошо известными объектами, активно изучаемыми в связи с их уникальными свойствами и возможностью использования в фотоэлектрических и термоэлектрических устройствах. В то же время молекулярные полипниктидные комплексы до сих пор считаются экзотическими соединениями, химия которых только начинает свое развитие. Первый пример полифосфидного комплекса самария был описан нами в 2009 году [1]. Позднее нами были получены гетеро- и гомометаллические полиарсенидные комплексы [2-5].

 

Успехи в синтезе полифосфидных и полиарсенидных комплексов Ln связаны, в основном, с тем, что эти элементы имеют растворимые реакционноспособные аллотропные модификации P4 и As4, которые восстанавливаются соединениями Ln(II), приводя к желаемым полипниктидам. Проблема синтеза аналогичных соединений сурьмы была связана с тем, что в отличие от фосфора и мышьяка у сурьмы нет реакционноспособного алотпропа. Решить эту проблему удалось, используя сурьму, полученную в виде нанопорошков двумя способами: восстановлением Sb(III): амальгамой олова (A) и «реагентом Машимы» (B). В обоих случаях реакция активированной сурьмы с декаметилсамароценом в финале приводит к образованию уникального комплекса [(Cp*2Sm)4Sb8]. Однако авторам удалось также выделить промежуточные продукты, позволившие предположить маршруты протекания реакций.

[1]   S.N. Konchenko, N.A. Pushkarevsky, M.T. Gamer, R. Köppe, H. Schnöckel, and P.W. Roesky, J. Am. Chem. Soc. 2009, 131, 5740-5741. DOI: 10.1021/ja901045m. https://pubs.acs.org/doi/10.1021/ja901045m

[2]   N. Arleth, M.T. Gamer, R. Köppe, S.N. Konchenko, M. Fleischmann, M. Scheer, and P.W. Roesky, Angew. Chem. Int. Ed. 2016, 55, 1557-1560. DOI: 10.1002/anie.201509749. https://doi.org/10.1002/ange.201509749

[3]   C. Schoo, S. Bestgen, M. Schmidt, S. N. Konchenko, M. Scheer, and P.W. Roesky, Chem. Commun. 2016, 52, 13217-13220. DOI: 10.1039/c6cc07367k. http://pubs.rsc.org/en/content/articlelanding/2016/cc/c6cc07367k#!divAbstract

[4]   C. Schoo, R. Köppe, M. Piesch, M.T. Gamer, S.N. Konchenko, M. Scheer, and P.W. Roesky, Chem. Eur. J. 2018, 24, 7890-7895. DOI: 10.1002/chem.201800539. https://doi.org/10.1002/chem.201800539

[5]   C. Schoo, S. Bestgen, R.Köppe, S.N. Konchenko, and Peter W. Roesky, Chem. Commun. 2018, 54, 4770-4773. DOI: 10.1039/c8cc01519h. http://pubs.rsc.org/en/content/articlelanding/2018/cc/c8cc01519h#!divAbstract